Фундамент взаимоотношений учителя с учениками

Границы и дистанции

Давно замечено, что с известной периодичностью общество начинает стремиться то к порядку – ценой свободы, то к свободе – ценой порядка. Однако в реальной, практической жизни очень быстро приходит понимание, что этот выбор искусственен, что одно невозможно без другого и при воспитании ребенка дело не в наличии правил как таковых.
Любая мать скажет, что правила ее ребенку жизненно необходимы – это рамки, четкие границы существования, укрепляющие в нем чувство
безопасности. Пока ребенок не вырос, подспудно он ощущает свою уязвимость и в глубине его души (даже если он в этом не признается) обязательно сохраняется потребность в контроле. Он должен быть уверен, что ему не позволят вывалиться из окна, упасть с лестницы или оказаться под машиной. Того учителя, который четко выдерживает границы, не позволяя ученикам их расшатывать, в школе могут и недолюбливать, но всегда уважают. Уважение – это именно четкое осознание границ “своего” и “чужого”, но отнюдь не их отсутствие или игнорирование. И это главный фундамент отношений между учеником и учителем.
Урок – это целый спектакль с большим набором ролей, меняющихся в зависимости от ситуации. Ободрять или распекать, упрекать или удивлять, намекать на правильный ответ или предостерегать учителю приходится десятки раз в течение одного-единственного урока.
Динамичная смена разнообразных способов воздействия на учеников – одно из непременных условий эффективного урока. Смена способов воздействия создает внутри урока необходимый сюжет, своеобразную внутреннюю драматургию и помогает избежать главного врага всякого учения – скуки. Но именно для того чтобы учитель мог полноценно осуществить свою задачу, особенно важна внутренняя дистанция между ним и учениками.
Если он слишком старается быть с учеником на равных, ведет с ним многочасовые задушевные разговоры после уроков, стремится показать ему, как хорошо он его понимает, то от этого ученика он уже никогда и ничего не сможет потребовать. Такой учитель будет скован жесткой и безжалостной схемой “задушевных” отношений, развивающихся исключительно по эмоциональной логике: или ты мне сочувствуешь, или мы – враги. Он нарвется лишь на обиду, “оскорбленное достоинство” ученика и конфликт.

Над схваткой: диапазон амплуа

Однако в общей иерархии ценностей учителя успешность урока, успешность образовательного процесса в целом должна стоять, на мой взгляд, выше, чем его желание понравиться тому или иному ученику, быть с ним на короткую ногу. А это возможно лишь при гибком и разнообразном использовании учителем игровых масок – от веселых шуток и каламбуров до строгости, способности в нужный момент поставить на место.
В каждый конкретный момент урока между учеником и учителем разыгрывается некая сценка, происходит реальное взаимодействие, требующее от учителя точной реакции, соответствующей ситуации и психологического рисунка происходящего. И получается, что какой-то своей частью он все время должен оставаться над схваткой, чтобы не превратиться из режиссера спектакля в одного из актеров.
Иначе спектакль, оставшись без режиссера, конечно же расползется и развалится. А режиссерская позиция предполагает обязательную дистанцию по отношению к каждому отдельно взятому эпизоду или персонажу спектакля, предполагает четкое и осознанное выстраивание сюжетной линии, а не отпускание ее на самотек.
Так что дело не в самом наличии правил в школьной жизни, а в их вариативности и изменяемости, их способности наполняться новым содержанием, способности учитывать непрерывно поступающий жизненный опыт. Если можно придумать несколько разных способов дежурить по школе, разных способов наказывать провинившихся или награждать отличившихся, придавая этому процессу время от времени новую форму (придумывать разные названия и образы для дежурящих команд, может быть, объединять старших с младшими, чтобы старшие учили младших, как это делается, а не распекали или контролировали, или что-нибудь еще в этом роде), то, может быть, и школьное дежурство не будет восприниматься как казарма.
Пожалуй, именно разнообразие, юмор, всевозможные игровые формы – это то, чего действительно не хватало прежней советской школе. Допустимый репертуар тех же психологических способов воздействия на ученика был крайне скуден и сплошь негативен – его в основном лишь обвиняли, упрекали и ставили на место.
Представить себе учителя, который шутит и смеется вместе с учениками, казалось почти немыслимым. Учитель не мог пожертвовать своей позицией “сверху”, отказаться от роли всезнающего и всегда правого. Считалось, что этим он роняет свой престиж, свое высокое звание. Отсюда его скованность и узость игрового репертуара, однообразие, скука, подавленность учеников.
В то время как именно готовность отказаться от жесткого в своей определенности амплуа верховного арбитра или следователя на допросе сразу же невообразимо расширяет диапазон учительских возможностей. Учитель в том смысле всегда на равных с учениками, он готов побывать в роли незнающего, удивленного или озадаченного чем-либо, а также во множестве других ролей, близких и понятных им. Но для него это все-таки скорее некая роль, театральный костюм, который в нужный момент может быть сменен на другой. Самое же главное всегда остается для учеников неизвестным, остается за кадром – это его целостное учительское видение того, как проходит урок и что же все-таки на нем происходит.

Интерес в прямой пропорции от участия

Кстати, в возникновении или, наоборот, отсутствии ощущения казарменности играет свою роль даже такая простая и, казалось бы, вторичная вещь, как внешнее оформление школы.
Например, светлые стены, украшенные разноцветными детскими рисунками, аппликациями или поделками, сразу же рождают радостное настроение. В то время как из школы, стены которой густо закрашены темно-зеленой масляной краской без единого цветного пятнышка, ноги выносят сами собой. При этом чем больше мера непосредственного участия самих учеников в обустройстве школы и класса, в создании и поддерживании ими каких-либо традиций и правил, тем вероятнее их интерес к происходящему – в прямой пропорции.
В прежней советской школе ученики, как известно, устранялись от любого реального участия в школьной жизни, которая за них заранее была придумана и расписана, а уж тем более устранялись от возможности какого-либо выбора и проявления инициативы. Предлагалось “есть, что дают”. Это создавало настолько гнетущее и подавляющее чувство несвободы, что его действительно трудно забыть.

Итак, рецепта нет

Получается, что проблема равновесия порядка и свободы в школьной жизни слишком сложна и объемна, чтобы решение могло быть однозначным. Невозможен и рецепт устройства идеальной школы. Каждый директор создает или, если хотите, рождает ее заново. Это его детище, и он, как ребенка, пестует и поддерживает школьную жизнь изо дня в день. И почти наверняка перегибает палку в сторону порядка, а не свободы, потому что его задача скорее охранительная – уберечь, обезопасить школьный организм как от нападок и давления вышестоящих административных органов, так и от возможного внутреннего распада и развала.
Другой вопрос: есть ли в данной школе силы, способные решать задачи не сохранения, а развития? Одно без другого ничего не стоит...
Нередко нельзя изменить факты и обстоятельства, но можно и очень важно изменить в себе отношение к происходящему, например, понять, что время романтического энтузиазма и романтического подхода к действительности дискретно. Громкая декларация идеи равенства прав ученика и учителя сегодня уже не имеет прежнего освобождающего значения, уже не раскрепощает сознание. Это время прошло. Наступила пора более сложного, более объемного восприятия всех противоречий – в индивидуальной и групповой психологии, в отношениях между людьми, в бытовой и организационной части школьной жизни.
Пожалуй, главное, что сейчас важно, – это чувство реальности, внимание к тому, что есть, к тому, что мы сейчас, в данный момент, воспринимаем, видим и слышим. Это поможет понять, каковы в действительности проблемы данной, конкретной школы со всеми ее неповторимыми местными особенностями, – понять, а затем нащупывать направление ее возможного развития. Только это – внимание к реальности, попытка понять, а что же, собственно, мы имеем здесь и сейчас, и именно в этом здесь и сейчас поиск ответа. Внимание к реальности, но не декларация отвлеченных идей.

…Вспомним, когда на дворе весна, то кажется: что может быть романтичнее этого всеобщего цветения, пробуждения, птичьего пения, охов и воздыханий. А глянешь – время глубоко переходное и очень трудовое, практическое. Все готовятся к новому периоду: кругом пашут и сеют, красят полы и заборы, кроют крыши дач, отмывают окна и обновляются к лету. Краткий миг радости и всеобщего воодушевления очень быстро сменяется деловой активностью. Все в природе помнит: весна быстро уходит, она не бывает вечной.

ps.1september.ru