– Привет, – сказал мне доктор. Из-под его белого халата торчали как у штепселя две ноги в серых штанинах.
Перед этим он внимательно слушал, что говорила моя мама – она сидела у стены, а рядом стоял мой папа, держащийся, как тонущий за соломинку, за спинку ее стула. У них обоих были такие лица, как будто они – пришедшие грабить банк бандиты, которых остановил первый же охранник, чтобы проверить документы.
Еще были десятилетний Данил и восьмилетний Шамиль. Они были братья.
Еще была восьмилетняя Наргизка. Она была девчонкой.
И еще была семилетняя Настя. Она была моя сестра.
В первом доме на нашей улице был восьмилетний Бахтиер. Он был никем и никто с ним не дружил – это было плохим тоном, нет, не потому, что он был такой дурной, а потому, что на любой улице всегда есть кто-то, с кем никто не будет дружить, и, слава богу, если это не ты, не так ли?
Она расправляла руки, как крылья и парила на теплых порывах воздуха. Она могла взмыть так высоко, что начинала кружиться голова, и мягкие, пушистые облака касались ее щек. Она любила это прикосновение. Когда она летала, никого рядом больше не было – она любила одиночество. Ей было больно, если вдруг сквозь облака начинали продираться чьи-то руки, чьи-то взгляды, чьи-то пальцы. Она отворачивалась. Чтобы не видеть.
Уже после того, как Жене был назначен постельный режим, и врач категорически запретил бывать вне своей комнаты, вне своего дома, пришла первая любовь.
Стремительными движениями дикой собаки динго она ворвалась в Женину жизнь и наполнила ее новым содержанием. Женя как будто воспряла духом. Она как будто снова поверила, что болезнь можно победить, что тарелки и стаканы исчезнут с ее письменного стола, что ее снова ждут бесконечные встречи с хорошими друзьями и что все только начинается.
Я уже давно слышу скрипку. Ее писклявый голос нарастает, а затем тает в тишине. Я вынужден слушать его, наслаждаться его лиричным звучанием. Если я закрою глаза, то мне удастся представить того мальчишку, которые (терзает) играет на ней. Нет, на самом деле, он умеет играть, он знает ноты, он чувствует гриф, но его игра мне не нравиться. Не потому что я сноб, а потому что этот мальчишка играет в каком-то многолюдном проходе, чтобы заработать себе денег на еду.
Леха Королев не любил стирать носки. Он их оставлял грязными под кроватью или в углу под книжным шкафом рядом с микроскопом, который стоял в коричневой пыльной коробке. Он мог себе это позволить, потому что мама купила ему семь пар основных носок и одну запасную. Это были три пары черных для тесных джинс, две пары белых под белые майки и две пары серых в цвет костюма.
Я - человек не суеверный. По крайней мере, все эти рассказы об оборотнях, вампирах и агентах налоговой службы, способные вызывать приступ болезненной дрожи у любого другого, до сих пор вызывали у меня лишь кривую усмешку. В конце концов, я - добропорядочный американец, истинный патриот своей страны, я исправно плачу налоги и аккуратно подстригаю лужайку у своего дома. Каждый выходной. Не верите - можете посмотреть - моя лужайка - одна из лучших в нашем районе! Какой вампир мной после этого...
Восемь часов тридцать минут. Давайте поговорим. Вы хотите смеяться. Вас раздражают всякие затягивания и рассуждения. Я хочу поговорить. Мы редко собираемся такой компанией - должны поговорить о многом. О том, что скоро весна. О том, какими красивыми могут быть наши женщины, если захотят и пройдутся по лицу разными пальчиками и карандашиками. Поговорить о родителях наших детей. Счастливы ли они, родители наших детей, дети наших родителей, братья наших сестер?
Ад+ рай+ какая к чертям разница?! Что там, что там+ скука!! Сдохнуть можно.+ Но это потом, сначала нужно сделать одно дело. Да-да! Именно! У меня остались кое-какие делишки, хе-хе+ Сперва+ чёрт+ что нужно сделать в первую очередь?!! Кто знает?! Мать вашу+ ага!! Список! Точно!!! Так+ ....
Она проснулась пасмурным безликим утром, когда шел двадцать третий день зимы. Это было мертвое утро с редкими хлопьями снега, с жестким воздухом в котором все звуки становились одинаково тихими, в котором не было слов, не было голосов, но была осязаемая тишина, в которой можно было услышать все, что было и будет сказано. Такая тишина бывает на пригородных кладбищах.Кладбище… Хранилище… Лежбище…Ужасно, если в такое утро кто-нибудь умирает. В те дни, которые начинались с такого утра,......
Зеленое сукно игорных столов Рида привлекало многих. Суда стекались, как сливки общества, так и его же отбросы. Только вот эти два слоя населения никогда тут не пересекались. Г-н Рид особенно гордился тем, что смог сделать клуб одинаково доступным и для знати, и для простого люда. Здесь всегда было шумно, и даже в будние дни вино и коньяк лились рекой, часто кто-то дремал тут же, на лавках, обтянутых дешевой красной тканью. Услужливые официантки разносили заказы, одновременно отбиваясь от,....
